Официальный сайт поэта и композитора Владислава Ирхина

Сразу после 10-го класса Владислав приезжает в Ленинград и поступает в Высшее военно-морское училище им. Фрунзе.

Училище занимает старинное здание на Университетской набережной Васильевского острова. История его восходит к «Навигацкой школе», основанной в 1701 году Петром Великим для подготовки юношей к службе на флоте. Меняя в разные годы свое местоположение и свои названия (Академия морской гвардии, Морской кадетский корпус, Морское училище и т.д.), это учебное заведение воспитало замечательных военных деятелей, исследователей, мореплавателей, флотоводцев, чьи имена навеки связаны с историей России.

В училище есть своя картинная галерея – широкий коридор с развешенными батальными полотнах кисти выдающихся маринистов: Айвазовского, Боголюбова и других. Наиболее драматичные и решающие моменты истории русского флота, мужество и героизм русских моряков запечатлены в этих прекрасных, огромных картинах, напоминая курсантам о их долге: быть достойными своих великих предшественников и поддержать славу Отечества и родного флота. В вестибюле, у входа, стоит караул у Красного Знамени — святыни училища. Компасный зал украшен огромной картушкой компаса, выложенной на полу из драгоценных пород дерева.

Легендами овеян бывший Столовый зал. Именно в этом зале, 70-ти метров в длину, в Петербурге открывался зимний сезон балов. В советское время он был переименован в Зал Революции. Здесь проходят построения курсантов и также проводятся балы, на которые слетаются ленинградские красавицы – на выбор. Здесь происходит и главное событие в жизни воспитанников – производство в офицеры. Шаг по звонкому паркету Зала Революции отдается в сердце торжественным маршем, когда выпускники подходят к начальнику училища и получают из его рук вожделенный офицерский кортик…

Изучение профессиональных предметов дается легко, а морская романтика манит и пьянит и дает силы справляться с тяготами учебы. Раз во время выхода в море на учебном судне оторвало шлюпки. Был ноябрь; скинув форму, курсанты по команде бросились в волны. И ничего, всё обошлось: шлюпки на месте, курсантам выдали по полстакана водки, никто даже не заболел после купания в зимней Балтике. Дисциплина была железной: за недостачу одного (!) патрона на стрельбах шел доклад министру обороны. Большинство преподавателей – боевые морские офицеры, прошедшие Великую Отечественную; из молодняка, пришедшего со школьной скамьи, они должны подготовить новое поколение командного состава Советского флота – самого мощного в мире.

Эйфорию и мечтательность времени учебы во «фрунзенке» Владислав Ирхин передает в стихотворении «Прощание с родиной»:

Но кроме романтики и славных традиций было и другое, что не афишировалось. Первое - это проверки личных вещей, перетряхивание содержимого тумбочек, заглядывание под матрасы. Чего ищут? Все курсанты с хорошими биографиями, идеологическое воспитание на уровне; еще ярки впечатления 20 съезда КПСС, крах режима Сталина будоражит мысль. Однако ни при каких условиях ни малейшего пятнышка не ложится на облик вождя народа – Ленина. Учение вождя, словно очищенное от раковой опухоли сталинизма, осеняет будущее. По части изучения наследия Ильича никто не может сравниться с Валерием Саблиным: изумляя своих сокурсников, огромные куски ленинских трудов он цитирует наизусть.

А второе – это, конечно, показуха, а как же без нее? Идет построение после увольнительной. «Курсант Хорошев, чем вы занимались в увольнительной вечером 31 декабря?». «Изучал устав военно-морской службы», - не моргнув глазом рапортует начальнику Хорошев. «А вы, курсант Правильный, чем занимались?» - продолжается расспрос. «Я перечитывал материалы 2-го съезда РСДРП», - отвечает курсант Правильный. Кто-то конспектировал решения пленума ЦК КПСС, другой повторял устройство перископа. На самом же деле, как нормальные парни, курсанты радовались празднику и отмечали Новый год в теплых компаниях.

Владислав искренне мечтает о военной карьере; как форму перед зеркалом, примеряет к себе будущие звания. Каперанг Ирхин – звучит! А еще лучше так: контр-адмирал Ирхин… Всё решилось неожиданно, быстро и нелепо.

В тумбочке у В.Ирхина нашли тетрадку со стихами лирического содержания. Кому-то из начальства не понравилось, что курсант в мыслях витает где-то далеко, а не сосредоточен на учебе. Это выглядело как вольнодумство. Благонадежность курсанта стала под вопросом. Прямо придраться было нельзя, но вскоре представился случай. После увольнительной на праздник 8 марта курсант N. явился в училище пьяный. Устроили дознание: где, при каких обстоятельствах, с кем. Выяснилось, что в увольнительной был вместе с Ирхиным. Отвечая на вопрос, почему не доложил начальству о непозволительном поведении сокурсника, Ирхин попытался заступиться за товарища (того бросила девушка чуть ли не на пороге ЗАГСа), но это подставило под удар его самого. Всё обернулось против Ирхина: выгораживание проступка, отсутствие дисциплины и т.д. Всплыла тут и тетрадка со стихами. Прошло еще только 3 года со времени XX съезда КПСС, слишком живы в памяти были аресты по доносам, аресты за недоносительство... Никто не хотел рисковать своей должностью; надо было дать оценку поведению курсантов.

… Все воспитанники училища построены в Зале Революции. Курсант Ирхин выходит из строя. Как будто пронзают его незримые взгляды всех флотоводцев и мореплавателей, которые вышли вышедших из этих стен, и совершенно осязаемые взгляды всех курсантов и преподавателей. Барабанная дробь смешивается с холодными словами приговора: «За непозволительное поведение… порочащее облик… несовместимое со званием… отчислить из числа курсантов Высшего военно-морского Ордена Ленина Краснознаменного училища им. Фрунзе… без зачета срока учебы… отправить на Северный флот… для прохождения срочной военной службы».

Это была не неудача, не финт судьбы, это был крах. Лестница в будущее подломилась. Каждый, кто хоть раз в жизни испытывал нереальную, как кино, и леденящую изнутри мысль «неужели это происходит со мной?», поймет, что чувствовал В.Ирхин, проходя мимо строя курсантов. На холстах Айвазовского горел-пылал турецкий флот и небо чернело от дыма – то же творилось и в душе.

Спустя много-много лет, вспоминая об этом дне, В.Ирхин слышал и барабанную дробь и треск ткани, когда с него демонстративно срывали лычки, и видел зарево баталий, и чувствовал на себе укоризненные или сочувствующие взгляды. Он жалел о расставании с училищем, но понимал: если бы остался во флоте, служба увлекла бы его целиком, без остатка. В.Семилетов в романе «Чрево Фудзиямы» также указывал, что судьба поэта была бы иной, если бы не исключение «из Морской академии, лишь за выпитое шампанское в увольнении ... Мог бы сейчас быть уже адмиралом! В брызгах того глотка шампанского родился поэт».

Но исход мог быть и другим. Сквозь завесу секретности, недоговорок, утаиваний, наконец-то, пришла правда о «балтийском походе» Валерия Саблина. Замполит противолодочного корабля «Сторожевой» Саблин поднял мятеж 8 ноября 1975 года, протестуя против брежневского режима. Узнавая всё больше подробностей о этом мятеже, схожим с восхождением на Голгофу, с жертвоприношением – не сдерживая рыдания, В.Ирхин признался: «если бы я остался на флоте, я был бы с НИМ». Судьба и гибель его однокурсника – Валерия Саблина – отражена в образах трагического стихотворения «Прощание с родиной».

Владиславу Ирхину была очень дорога фотография, где он был запечатлен вместе с Саблиным. Своей рукой он подписал на обороте: "6-й слева (вверху) Валера Саблин, рядом с ним Борька Огородов. 1957". В. Ирхин на этой фотографии второй слева.

Товарищ, который стал причиной скандала, остался в ВВМУ. Владислав Ирхин был направлен на самую северную точку Европейской России – на полуостров Средний в Заполярье, в нескольких километрах от границы с Норвегией.

Красивы острова Средний и Рыбачий коротким полярным летом. В мае сходит снег, открывая скалы причудливой формы, чистейшие блюдечки озер; ковром стелются заросли северных ягод – морошки и вороники, скалы ползут в море, обрываются уступами, и летят с них, звеня о камни и разлетаясь на тысячи веселых брызг, водопады. Но слишком коротка эта передышка, когда тундра показывает яркую палитру своей природы, и в октябре здесь вновь вовсю царствует зима. Славятся эти полуострова ветрами со скоростью больше 50-60 метров в секунду, штормами и страшной силы снежными буранами, которые вмиг превращают все вокруг в ад кромешный, расшатывают дома, снимают крыши; в белом вихре не видно ни зги, и не приведи бог оказаться в этот час в пути: каждый год прибавляется счет жертвам стихии, кто сбился с дороги, сорвался в пропасть или замерз не дойдя немного до дома. Зато в ясную морозную погоду может посчастливиться увидеть северное сияние.

Период учебы во фрунзенском училище остался в памяти В.Ирхина как прекрасное время юности, напоенное надеждами и красотой моря. В числе праздников, которые он на протяжении всей жизни неизменно отмечал, одним из самых важных оставался День Военно-морского флота. Он ждал в этот день телефонных звонков и поздравлений. Это был его праздник. Всегда мечтал разыскать своих бывших товарищей, узнать, как у кого сложилась судьба. А однажды не выдержал и просто, без повода, без записи зашел в родное училище и попросился на прием к начальнику. Что В.Ирхин мог сказать на этой встрече? Что он бывший курсант, что училище и флот у него навсегда в сердце… На память осталась фотография с подписью:  «Два адмирала: начальник ВВМОЛКУ им.Фрунзе контр-адмирал Б.А.Попов и старший матрос (адмирал Поэзии) В.Ирхин. Март 1998 г.»

После знакомства с морем В.Ирхин начал осознанно писать стихи. Теперь в его жизни выстроилась великая триада – три стихии простора, свободы и безграничности, которые будут вдохновлять его всю жизнь. Любимая с детства стихия казахстанской степи, с горячим солнцем и пряным запахом трав. Стихия звездного неба, окружавшего со всех сторон. Стихия моря, такого разного, порой зловещего и неумолимого, но чаще – ласкающего и яркого, мифологического моря, из пены которого вышла Афродита.